Игра в глину
Jul. 28th, 2012 11:35 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
getnewpostОригинал взят у ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
kvytka в Игра в глину
kvytka в Игра в глинуИгра
Многие взрослые любят смотреть по телевизору передачи про животных. Вот на экране резвятся молодые львята или волчата, и голос за кадром говорит: «В игре детеныши зверей обучаются всем необходимым умениям». Потом эти взрослые усаживают своих детей-дошкольников за чтение и счет, отправляют их в секции, кружки, студии, а когда дети начинают резвиться и просят дать им еще поиграть, говорят: «Ты уже большой, веди себя хорошо!»
Хотя непонятно, чем детеныши человека хуже детенышей зверей?
В 1914 году основательница искусствотерапии Маргарет Наумбург писала: «Эмоциональное развитие детей, поощрение самостоятельного творческого самовыражения и самостоятельной познавательной активности должно преобладать над традиционным интеллектуальным подходом к обучению по стандартной программе».
В 2004 году мы пишем в программе нашей студии:
«Главным для дошкольников является не интеллектуальное, а эмоциональное развитие. Под словом «развитие» педагоги нашей студии понимают не столько получение ими определенной суммы знаний, сколько формирование гармоничной личности в процессе свободной творческой игры».
Далеко же мы уехали за девяносто лет!
В нашу студию ходят дети от трех до семи лет. Занимаются они тем же, чем во всех таких студиях: развитием речи, лепкой, музыкой, живописью, английским языком, физкультурой. От других студий мы отличаемся тем, что наши родители сами выбирают, на какие занятия будут ходить их дети. И еще тем, что мы понимаем, что дети и родители хотят совершенно разных вещей. Родители хотят, чтоб их дети чему-то научились. А дети хотят просто поиграть.
Глина
Обычно считается, что глина — это материал для декоративно-прикладного творчества и из нее нужно делать поделки, сувениры и украшения.
Но глина — это еще и прекрасный материал для детских игр. Пока она влажная и пластичная, с ней можно обращаться, как с песком в песочнице, строя из нее все необходимое для игры, не боясь сломать или испортить. Когда поделка из глины высохнет, она становится достаточно прочной и может еще некоторое время поработать игрушкой. Чтобы она была прочней и не пачкалась, ее можно покрыть лаком, клеем ПВА или добавить немного клея ПВА в гуашевые краски и раскрасить. Глина легко отстирывается с одежды и счищается с мебели.
Дороги
Самая простая и в то же время впечатляющая вещь, которую можно делать даже с самыми маленькими детьми, — это дороги. Первое, что начинают делать с глиной многие дети, — бить по куску кулаком или ладошкой, пока он не превратится в блин. Можно назвать этот блин тарелкой и играть в обед, можно назвать его стеной и строить дом… Но ничто не сравнится с дорогой.
Все новые и новые куски отрываются, укладываются и плющатся, и вот уже вдоль всего стола идет дорога от Тёмы к Ване, от Вани к Маше, от Маши к Андрюше. Во-первых, дорога — это изучение и покорение пространства, что является одной из главных задач ребенка. Во-вторых, по дороге могут ездить его любимые машинки, с которыми он не хочет расставаться и на занятии. В-третьих, если дорога длинная, то Ване приходится договариваться с Машей, Тёме — с Ваней, а Маше — с Андрюшей. Дети общаются и учатся делить между собой пространство. В-четвертых, дороги ведут откуда-то куда-то. Начав с дорог, можно играть и в город, и в стройку, и в гости, и во все остальное, что только может быть на свете. А уж если начать строить мосты… В-пятых, строительство дорог — занятие не только интересное, но и долгое, и оно может занять ребенка на весьма продолжительное время.
Разумеется, дороги можно мостить не только ладонями. У нас есть скалки, и наши дороги мы раскатываем скалками.
Абстрактная и предметная живопись
Тёма устал лепить, и я даю ему бумагу с красками. Минут двадцать он вдумчиво выводит на листе разного цвета линии, точки и закорючки, иногда сообщая нам о содержании своей работы: «Это дорога. А это мост. Машина едет. Упала с моста. В реку. Надо ее вытащить. Подъехала другая машина. А это солнце. А тут я стою и смотрю».
Результат его творчества выглядит как шедевр из Музея абстрактного искусства. Но для Тёмы это предметное искусство — ведь он сам придумал и сам нарисовал вполне конкретные вещи.
На стенде висит работа того же Тёмы с занятия по живописи — новогодняя елка с украшениями. Учительница по живописи всегда рассказывает детям, какой краской какую линию где провести, чтобы получилось похоже на елку. Потом она велит им понаставить по всей елке яркие точки — игрушки.
Для Тёмы это абстрактная живопись, ведь он не задумывался над тем, почему он так рисует. Хотя результат вполне похож на елку, и сам Тема это осознает.
Задания для родителей
Выходим с детьми гулять. В песочнице ползает трехлетняя девочка. Рядом стоит мамаша, курит и беседует с другими мамашами о шмотках. Периодически она посматривает на свою дочь и злобно орет: «Что ты ползаешь?! Возьми совочек и копай!»
Мне хочется ей сказать: «Ты сама возьми да покопай». Почему ребенок должен заниматься тем, что даже взрослому скучно?
Мне кажется, развивающие пособия написаны неправильно. В них описаны задания для детей, хотя читают пособия взрослые. Нужно в пособиях давать задания для взрослых: «Выкопайте совком ямку», «Раскрасьте красками картинку», «Слепите из глины елочку». Пусть мама или папа сначала сами выполнят все задания, а потом подумают, что из этого будет интересно их ребенку и как это до него донести.
Интерес
А в это время наши дети в этой же песочнице загружали в тачку песок. Песка мы недавно заказали целую машину, он лежит огромной кучей в одной из песочниц. В других песочницах бывшего детского сада песка не было с советских времен. Тачка — настоящая, купленная для дачи, но пока обитающая в студии под лестницей.
Без передыху трое наших мальчишек и одна девочка кидали в нее лопатками песок, и за час мы перевезли в соседнюю пустую песочницу четыре или пять тачек. И никаких проблем с дисциплиной. Главное — найти детям интересное занятие. (Впрочем, это касается и взрослых.)
Тачка наша была сделана на заводе «БелАЗ» и своей формой и размерами напоминала карьерный грузовик. Когда нам надоело грузить песок, дети уселись в тачку, и я прокатил их «по местам трудовой славы». Перед тем как уходить домой один из них, Глеб, подошел ко мне и сказал: «Когда я вырасту, буду работать на такой же машине, как эта тачка».
Необыкновенный человек
Мама одного нашего студийца, четырехлетнего Владика, рассказала, что недавно он сообщил родителям: «Вот ты, папа, — обыкновенный человек. И ты, мама, обыкновенный. А я, когда вырасту, буду необыкновенным человеком».
Папа (выпускник консерватории, музыкант) и мама (фольклорист, музыкант, ведущая детской студии) глубоко вдохнули.
А Владик выдал: «Я буду водителем».
Впрочем, у Владика есть все основания для подобных заявлений. Он уже необыкновенный человек. Я понял это, когда он в три года стал делать в кусках глины дырки. Обычно дети в этом возрасте производят с глиной внешние действия: бьют, мнут, плющат, режут, собирают вместе, отрывают кусочки, накладывают куски один на другой. Проникнуть внутрь куска, сделать поделку с внутренней пустотой — такое желание возникает обычно годам к четырем. Оно связано с более глубоким ощущением пространства, это уже начало пространственного, конструктивного мышления.
За дырками последовали пещеры, дома, печи, машины с кабиной, и дальше пошли уже почти одни машины. Большие, маленькие, легковые, грузовики, трактора, бульдозеры…
Мама жаловалась: «Я ему и сказки читаю, и книжки вместе смотрим, и песни поем, а он только машины лепит и только машины рисует».
По-видимому, машина для мальчишек означает что-то гораздо большее, чем просто автомобиль. Раньше мальчишки бредили конями, теперь — машинами. Машина — это способ преодоления, покорения пространства. А пространство — это символическая система, требующая конструктивного мышления, аналитики. Владик — аналитик, он быстрее всех научится читать, считать, рассуждать логически. Хорошо, что у Владика такие «гуманитарные» родители, они сумеют компенсировать его аналитический уклон творческими занятиями, не будут эксплуатировать его интеллектуальные способности.
Недавно Владик научился рисовать машины, развернутые вполоборота (если говорить научно, в аксонометрии). В четыре с половиной года, хотя и в восьмом классе это не всем доступно.
Людей Владик тоже лепит — водителей.
Вазочка для мамы
Бабушка пятилетней Ксюши говорит: «Все дети лепят и чашечки, и тарелочки, а наша сидит да зверюшек каких-то делает».
Бабушка не понимает, что она должна только радоваться тому, что внучка лепит зверюшек. Я пытаюсь объяснить ей, что:
— во-первых, слепить зверюшку гораздо сложнее, чем чашку. Так что если девочка умеет делать зверей, то уж с чашечкой наверняка справится;
— во-вторых, зверюшек лепить интереснее, чем чашечки, грибочки и даже елочки. Чашечки дети лепят по заданию воспитателя, а зверюшек Ксюша придумывает сама. А если девочка сама придумывает, что ей лепить, то это говорит только о ее развитой творческой инициативе;
— в-третьих, зверюшек лепить полезнее, чем тарелочки. Это ведь не просто зверюшки, а из сказки. А если не из сказки, то девочка тут же придумывает, что это за зверюшки, откуда они и что они делают. Значит, у девочки слово не расходится с делом, она может воплотить в материале свои мысли и осмыслить сделанное своими руками;
— в-четвертых, эта девочка молодец уже потому, что в пять лет не всякий ребенок слепит зверюшку, похожую саму на себя.
Нам с бабушкой все же удалось раскрутить Ксюшу на вазочку. Помог нам в этом трагический случай. Целый урок она лепила динозавра, который больше всего был похож на обычного человека с большими пальцами на руках и ногах, и потом еще один урок раскрашивала его и лепила загородку, в которой он будет жить, чтобы никого не напугать. В самом конце второго урока она случайно ударила человека-динозавра об стол, и у него отломилась нога. Ксюша даже заплакала: столько работы, и все зря.
Чтобы загладить неприятное впечатление, Ксюше нужно было быстренько слепить что-нибудь еще. Тут-то мы с бабушкой и насели на нее с идеей сделать вазочку, тем более что пришедшая в это время на следующее занятие группа шестилеток усердно занялась лепкой кувшинов из укладываемых одну на другую по кругу колбасок.
Ксюша утерла слезы и одним махом соорудила по этой технологии вазочку на ножке, чего не додумался сделать никто из старших детей и чего я не показывал. После этого мне только и оставалось, что сказать бабушке: «Я же вам говорил. Для нее все эти чашки-плошки — ерунда».
Интересно, что, слепив вазу, Ксюша стала думать над тем, что в нее положить. Тщетно мы объясняли ей, что это просто вазочка, в которую потом можно будет положить что угодно. Нет. Вот что значит образное мышление. Ксюшу не устроил просто предмет, ей важно создать цельный, законченный образ. Раз есть ваза, значит, должно быть и ее содержимое. Только слепив гроздь винограда, она успокоилась и ушла домой.
Почему же беспокоится бабушка? Чашка и плошка — простые, понятные, а главное — полезные вещи. А в зверюшках нет никакой пользы, это просто игрушки. Но не об этом ли написано у великого Лао-Цзы:
Из глины сделан горшок,
Но только ради той пустоты, что внутри.
В материальном — польза,
В нематериальном — суть.
Черепаха под капельницей
Шестилетний Игорь обожает черепах.
У него дома живет черепаха Яшка, и когда он пришел к нам в студию, он мог говорить только о черепахах. На лепке он занимался только черепахами. Потом поостыл, занялся другими вещами, но вот недавно слепил очень натуральную броненосную черепаху и попросил меня ее обжечь, чтобы она стала твердой и можно было с ней играть.
При обжиге черепаха почему-то разбухла, и у нее из живота вылез большой глиняный пузырь. Поначалу Игорь был в восторге — он любит анатомические подробности и курьезы. Но потом задумался о самой черепахе и чуть не заплакал. «Ей ведь больно, что же теперь с ней будет?»
Я попытался его успокоить, мол, это будет старая больная черепаха, а ты слепи новую, здоровую. Но Игорю эта идея не понравилась. Он взялся за глину и стал что-то сосредоточенно ваять. Через некоторое время говорит:
— Это будет ее кровать.
Потом прилепил тонкие колбаски к кровати и черепахе:
— Она лежит под капельницей.
Добавил еще колбасок, и черепаха оказалась вся утыкана «капельницами». Потом приделал сбоку кусочек бумаги:
— А это у нее фильтр. Она полежит под капельницей, пока я буду на других занятиях, выздоровеет, а потом я заберу ее домой.
И ушел на занятие по развитию речи. А я ушел по своим делам. После занятий я обнаружил на столе пустую «больничную койку» с висящими в стороны «капельницами». Черепаха, видимо, выздоровела.
Кусок побольше
Я покупаю глину на Гжельском керамическом заводе валюшками (упаковками) по 20 килограммов. Когда я достаю из шкафа очередную валюшку и ставлю ее на стол, все дети хором кричат:
— О-о! Какая огромная!
Валюшка всегда стоит на краю стола, и каждый ребенок всегда может сам подойти и отрезать или отломать от нее кусок такой величины, какой ему захочется.
Детям, а особенно мальчикам, часто хочется померяться силой с «великаном». Мои валюшки прекрасно выполняют эту роль.
Глины мне не жалко. Все излишки, которые дети не использовали на занятии, я заминаю обратно в большой ком и даю следующей группе.
Оторвать руками удается не так уж много — кусок величиной с кулак или два. Но у меня есть специальный инструмент — тонкая стальная проволока в локоть длиной с двумя деревянными ручками на концах. Ею можно резать мягкую глину так же, как раньше в магазинах резали развесное масло. Эта операция доступна любому ребенку от двух с половиной лет. А вот поднять отрезанное…
Если ребенку хочется взять себе кусок побольше, я не запрещаю ему и не говорю ничего про жадность, других детей и экономию. Но когда он пытается поднять и отнести на свое место пять килограммов глины, он сам понимает, что всем желаниям есть предел.
Что можно, а что нельзя
Если разрешать детям то, что не требует запрещения, то потом гораздо проще убедить их в том, что нельзя делать действительно запретные вещи. Разрешай разрешаемое, и этим ты запретишь запретное.
На моих занятиях можно:
— лепить то, что хочешь;
— лепить так, как хочешь;
— ломать то, что сделал сам;
— иногда ломать то, что сделал учитель;
— раскрашивать поделки красками;
— пачкаться;
— разговаривать;
— ходить по классу;
— играть в слепленные игрушки;|
— играть в игрушки, слепленные учителем;
— самостоятельно брать глину и инструменты;
— заниматься любой другой конструктивной деятельностью: рисовать, вырезать из картона, рассказывать сказки, истории и так далее.
На моих занятиях нельзя:
— кидаться глиной;
— бросать глину на пол;
— пачкать других детей;
— ломать то, что сделали другие дети;
— откровенно бездельничать;
— громко кричать;
— явно мешать другим детям;
— отбирать у других детей игрушки и инструменты.
Глина учит
На моих занятиях главный учитель — глина, а я лишь ассистент. Я помогаю ей, настраиваю детей на общение с глиной.
В Древнем Китае была принята такая система оплаты труда деревенского врача. Доктор регулярно обходил всех своих клиентов и брал установленную плату в том случае, если человек был здоров. А если заболевал, то доктор начинал его лечить и не получал платы до тех пор, пока не вылечит.
Больше всего мне нравятся те занятия, когда глина и дети вовсю трудятся, а я сижу себе и рассказываю им всякие басни.
Агрессия
Шестилетний Андрей, мальчик интеллигентного вида с грустными глазами, уже полгода лепит у меня на занятиях только монстров. Монстров из фильмов, монстров из компьютерных игр, монстров из собственного воображения. Чем бы ни занимались другие дети, у Андрея на уме только они. Монстры у него получаются довольно схематичные: эдакие груды глины с торчащими в разные стороны рудиментарными руками и ногами, какими-то палками, саблями-зубочистками и другими ужасами. Делает он их довольно быстро и потом начинает с ними сражаться: рубить, резать, колоть, ломать и так далее.
Чем занимается Андрей, кроме нашей студии? Смотрит бесконечные фильмы-ужастики и учится в какой-то скучной группе подготовки к школе. Киноагрессия не переваривается в душе, она накапливается и требует выхода. Усталость от скучных занятий не находит себе оправдания, накапливается, превращается в беспредметную злость. Времени поиграть, побегать, разрядиться у Андрея практически нет.
Так что когда он убивает своего очередного монстра, я за него только радуюсь.
Шестилетний Даня врывается в класс и начинает наматывать круги по классу. Бросается на валюшку глины и начинает молотить ее скалкой. Отрезает кусок, швыряет на стол, начинает бить и мять. Никакие уговоры и предложения заняться делом на Даню не действуют. Другие дети смотрят на него с интересом, а новенькие еще и с удивлением.
К середине занятия Даня усаживается за стол, затихает и начинает думать. В какой-то момент он хватается за глину и последние десять минут занятия усердно лепит, а иногда даже остается доделать что-то после занятия. Но потом опять начинает бегать из конца в конец студии.
У Дани агрессия врожденная. Родители на него покрикивают, но в меру. Просто такой он моторный человек. Но учится сдерживаться. На занятиях по развитию речи, где урок более структурированный, у Дани уже почти получается быть дисциплинированным.
Трехлетний Ваня приходит на занятие и с ходу требует: «Сделайте мне динозавра. Нет, сделайте двух динозавров, они будут драться».
Я наспех леплю ему двух уродцев, Ваня берет их в руки и начинает с упоением бить одним по другому. Когда один из несчастных теряет голову, ноги и хвост, Ваня его бросает и ведет победителя драться с игрушками других детей и с самими детьми.
В основном это приобретенная агрессия. Дома с Ваней разговаривают не словами, а руками. Хватают, ведут, отбирают, шлепают, иногда, наверно, и всерьез поколачивают. При этом утверждают, что очень его любят. Мальчик привык, что телесный способ решения конфликтов — это норма. Чему он научится дальше — одному богу известно. Но Ваня умный парень, интеллект у него будь здоров. Может быть, научится и скрывать свои чувства.
Сколько можно заниматься?
Некоторые родители приходят и говорят: «Он (она) так любит лепить, дома сидит часами. Запишите сразу на два занятия подряд».
Одно занятие у нас длится полчаса, в соответствии с гигиенической нормой для детей дошкольного возраста. Между занятиями десятиминутная перемена. Два занятия плюс перемена — всего час десять. Идея родителей мне не нравится, но я соглашаюсь, чтобы попробовать, что получится.
Получается бардак. Дети начинают баловаться и бегать по классу даже раньше, чем заканчивается первое занятие. Я призываю их к порядку и работе, но слышу резонный ответ: «На втором занятии успею».
Тогда я отказываю родителям в двойных занятиях и прошу забирать детей сразу после окончания первого. Но некоторые дети, усердно проработав целое занятие, просят остаться и полепить еще.
Родители говорят: «Ну вот видите! Пусть ходят на два занятия». И тут я понимаю, что это как раз тот самый случай, когда один плюс один не равняется двум.
Наука совершенно справедливо утверждает, что дети пяти-шести лет способны концентрировать внимание в течение не более двадцати минут. Плюс пять-десять минут на раскачку и приборку — получается как раз получасовое занятие. Если ребенок знает, что у него на все про все полчаса, то в начале занятия он собирается с мыслями и работает с толком. Если дети начинают баловаться раньше конца занятия, я всегда могу их приструнить, напоминая, что занятие скоро кончится и они ничего не успеют. А если изначально ребенок идет на часовое занятие, то ни то ни другое не работает.
Разумеется, в охотку ребенок может просидеть за глиной и больше получаса. От меня, как от учителя, это не требует никаких усилий, в это время я могу заниматься со следующей группой. Спокойно занимающийся своим делом ребенок даже помогает мне — подает пример еще не настроившейся на работу новой группе. Но настроить дошкольников сразу на часовое занятие я не могу.
Тема и технология
Однажды я решил поиграть с детьми в Аладдина. Вот, думаю, творческая тема: джинны у нас будут лепить дворцы и другие вещи по желанию Аладдина. Но до этого дело не дошло. Когда я слепил Аладдина, а дети сделали ему по лампе, перед нами встала задача — вытащить из лампы джинна. Чтобы вначале он сидел внутри маленькой лампы, а потом вылез и стал огромным и ужасным. Как это сделать наглядно?
Очень просто: вырезать его из бумаги, свернуть в комочек, засунуть в лампу, а потом вытащить и развернуть. Вот и новая техника: сочетание глины и бумаги.
В другой раз я привез с дачи ветки и мох. Что-нибудь, думаю, из этого да выйдет. Дети, начиная с самых маленьких, трехлеток, сразу кинулись втыкать ветки в куски глины, лепить кусты, деревья, лес. Ну, слепили птичек, рассадили по веткам. А дальше? Надо населять лес людьми. А какие люди живут в лесу? Индейцы.
Так мы стали играть в индейцев. Слепили им из веточек шалаши, развели костры, потыкали самим индейцам в головы палочки-перья. На охоту ходили, свадьбу дочери вождя устроили…
Иногда технология вырастает из темы занятия. А иногда, наоборот, тема из технологии.
Пока растут идеи…
Среди моих студийцев есть еще один гений — Максим. Я это понял в прошлом году, когда он на первом или втором занятии слепил железную дорогу с паровозом и вагонами. В четыре с половиной года! Круговая дорога из лепешек была расчерчена на рельсы и шпалы, и на ней стояли четыре объекта, в очертаниях которых однозначно угадывались вагоны и паровоз.
Максим вместе с более старшими детьми лепил дома, замки, гаражи и машины. Но меня удивляло, что все у него получалось очень низким, как бы плоским. Когда я предлагал ему достроить второй этаж, он вежливо уклонялся.
Я объяснял это себе тем, что он и сам маленький ростом, и это как-то связано с его мироощущением и творчеством. Однажды он поразил меня своей поделкой — рыбой-пилой. Это был скорее чертеж или скелет рыбы-пилы, собранный из тоненьких глиняных колбасок и разложенный на столе.
Чтобы заинтересовать мальчишек лепкой человеческой фигуры, я понаделал рыцарей с мечами из зубочисток, в выразительных боевых позах. Максим стал лепить лежащего человека и только потом вынужден был поставить его стоймя. В конце концов он стал лепить объемные вещи — разные и интересные. Да и сам немного подрос.
Многие дети рассказывают и объясняют, что они делают. Максим — не всегда. Начал что-то лепить, явно что-то уже сделал, но на вопрос «Что это будет?» отвечает неопределенно: «Не могу точно сказать», «Пока непонятно», «Еще не решил». И смотрит эдак с хитрецой. Поработает еще немного, доделает, и потом объясняет, что да как.
Воздушный шар
Часто дети приходят со своими собственными идеями и спрашивают, как это слепить. Иногда не спрашивают, а сразу берутся за дело. Иногда, если я вижу, что поделка не получается, то пытаюсь как-то оптимизировать технологию.
Но бывает, дети приходят с такими дикими идеями, что мне остается только руками развести. Даня пяти с половиной лет как-то заявил: «А знаете, что я сегодня буду делать? Воздушный шар из глины».
И сделал. Неважно, что корзина получилась больше самого шара. Детям важна суть вещи, как они ее понимают. В корзину могли садиться пассажиры, вверх из нее торчали четыре колбаски-веревки, а на них — шар.
Пространство игры
Поначалу я каждый раз после занятий убирал со столов все поделки, обломки, глину, инструменты, снимал листы оргалита, вытирал начисто столы. Чтобы был порядок. Но однажды поленился и бросил все как есть: мусор собрал, а глину и часть поделок оставил.
А на следующее утро понял, что так мне проще начинать новое занятие. Ведь дети не всегда сразу принимают идею. Расскажешь им что-нибудь, думаешь: вот сейчас они заинтересуются и будут это лепить. Но нет — они пришли со своими впечатлениями и лепят свое. Однако слово мое у них где-то отпечатывается, и на следующих занятиях кто-нибудь да спросит: когда, мол, будем лепить то, о чем вы говорили?
А если на столе осталось что-то с прошлого занятия, то им проще вспомнить и настроиться на работу.
Так что теперь у меня на середине стола всегда что-нибудь стоит: лес, горы, звери, дороги, дома. Дети приходят, смотрят, начинают думать и часто сами придумывают, что им хочется слепить.
Однажды я случайно оставил на столе три целых валюшки, и они подсохли так, что уже не годились в работу. И всю следующую неделю мы играли в горные острова: понастроили на них замков, мостов, дорог. В пещерах по бокам жили птицы и отшельники, от пристани наверх вел лифт, между островами плавали акулы и крокодилы. Пока острова наши совсем не высохли и к ним уже ничего не клеилось.
Что можно делать с глиной
Сейчас в широкой продаже нет глины для детского творчества. Где же ее достать? В Москве, в магазине для керамистов «Хорсс» по адресу: метро «Динамо», ул. Верхняя Масловка, д. 18, во дворе. Там она есть всегда: красная, белая, шамот… Летом на даче обычно можно найти глину, выкопав яму в три-четыре штыка глубиной. Правда, она более «тощая», чем керамическая. В ней много песка, и поэтому она не такая пластичная.
Что делать с глиной? Возьмите кусок глины величиной с кулак. Вытяните из него, не отрывая, четыре «колбасы» — это ноги. Вытяните еще одну «колбасу», потолще — это голова. Потом еще одну, потоньше — это хвост. Все! В зависимости от длины, толщины и направления ног, головы и хвоста вы получите всех возможных зверей.
Оторвите хвост, поверните задние ноги вниз, а передние в стороны — вот и человек.
Купите деревянную скалку, добудьте кусок твердого картона или оргалита. Положите картон на стол. Раскатайте скалкой глиняный блин толщиной в палец, подрежьте ножом края — это стена. Раскатайте так же пол и еще три стены, соедините, вырежьте ножом окна и двери — получится дом. Крышу или второй этаж добавьте по вкусу.
Вот и все. Закатайте вашему ребенку рукава и поиграйте с ним в то, что вы слепили. Успех обеспечен.
Что делать, когда ребенок наиграется и поломает все, что вы с ним налепили? Перемять всю глину, чтобы получился однородный ком, и герметично упаковать в полиэтиленовый пакет. Если глина чуть подсохла, то нужно сначала завернуть ее во влажную тряпку, а потом уже в пакет.
Если глина высохла совсем, то ее можно размочить в небольшом количестве воды, подсушить, перемять, и она опять будет готова к употреблению.
Главное: лепите не поделки, а игрушки.
Идеал красоты
Играя в глину, дети привыкают к тому, что игрушки, а значит и все вещи, можно делать самим. Это учит их самостоятельности. Они сами решают, что лепить, и привыкают мыслить независимо. Кроме того, мы постоянно разговариваем и играем в только что слепленные игрушки. Я практически не даю детям конкретных заданий, а конкретным приемам лепки учу по ходу дела, когда появляется в этом необходимость.
Большая часть моих собственных работ — это модели для детских игр. Они имеют намеренно упрощенную и грубую форму. Если показать ребенку точно и аккуратно сделанную вещь и предложить сделать такую же, он скорее всего скажет, что у него так не получится. Я стараюсь предлагать детям игрушки такой точности исполнения, которой они могут достичь сами.
Грубая поделка, передающая основную форму и идею вещи, не обремененная мелкими точными деталями, гораздо проще для восприятия и полезнее для развития ребенка, чем искусно сделанная вещь. В ней больше простора для воображения и сотворчества. Поэтому я лишь изредка леплю детям «красивые» игрушки — чтобы они помнили, что идеал красоты все же существует.
Что дальше?
Описанный здесь подход полезен для детей до 7—8 лет. Более старшим детям он будет, на мой взгляд, вреден. Для них это будет простое баловство. Они уже меньше доверяют взрослым, поэтому на одном только интересе и кураже дисциплину на занятии не удержать. На фантазию приходится полагаться гораздо меньше, потому что их уже начинают мучить комплексы, и бывает трудно раскрутить детей на самостоятельное мышление. Если у школьника фантазия развита (точнее, не задавлена), то он и без подсказки будет ее применять. Если же она задавлена, то ее раскрепощением и развитием нужно заниматься отдельно.
Кроме того, старшим детям важно, чтобы поделка была как можно больше похожа на оригинал. Им интересно лепить не столько игрушки, сколько украшения и «практичные» вещи. Но при этом терпения и технических способностей у них гораздо больше, чем у дошкольников. Так что, в отличие от дошкольников, они способны с пользой для себя выполнять долгие технические задания.
Ибо не зря сказано: «Всему свое время, и срок каждой вещи под небесами».
Многие взрослые любят смотреть по телевизору передачи про животных. Вот на экране резвятся молодые львята или волчата, и голос за кадром говорит: «В игре детеныши зверей обучаются всем необходимым умениям». Потом эти взрослые усаживают своих детей-дошкольников за чтение и счет, отправляют их в секции, кружки, студии, а когда дети начинают резвиться и просят дать им еще поиграть, говорят: «Ты уже большой, веди себя хорошо!»
Хотя непонятно, чем детеныши человека хуже детенышей зверей?
В 1914 году основательница искусствотерапии Маргарет Наумбург писала: «Эмоциональное развитие детей, поощрение самостоятельного творческого самовыражения и самостоятельной познавательной активности должно преобладать над традиционным интеллектуальным подходом к обучению по стандартной программе».
В 2004 году мы пишем в программе нашей студии:
«Главным для дошкольников является не интеллектуальное, а эмоциональное развитие. Под словом «развитие» педагоги нашей студии понимают не столько получение ими определенной суммы знаний, сколько формирование гармоничной личности в процессе свободной творческой игры».
Далеко же мы уехали за девяносто лет!
В нашу студию ходят дети от трех до семи лет. Занимаются они тем же, чем во всех таких студиях: развитием речи, лепкой, музыкой, живописью, английским языком, физкультурой. От других студий мы отличаемся тем, что наши родители сами выбирают, на какие занятия будут ходить их дети. И еще тем, что мы понимаем, что дети и родители хотят совершенно разных вещей. Родители хотят, чтоб их дети чему-то научились. А дети хотят просто поиграть.
Глина
Обычно считается, что глина — это материал для декоративно-прикладного творчества и из нее нужно делать поделки, сувениры и украшения.
Но глина — это еще и прекрасный материал для детских игр. Пока она влажная и пластичная, с ней можно обращаться, как с песком в песочнице, строя из нее все необходимое для игры, не боясь сломать или испортить. Когда поделка из глины высохнет, она становится достаточно прочной и может еще некоторое время поработать игрушкой. Чтобы она была прочней и не пачкалась, ее можно покрыть лаком, клеем ПВА или добавить немного клея ПВА в гуашевые краски и раскрасить. Глина легко отстирывается с одежды и счищается с мебели.
Дороги
Самая простая и в то же время впечатляющая вещь, которую можно делать даже с самыми маленькими детьми, — это дороги. Первое, что начинают делать с глиной многие дети, — бить по куску кулаком или ладошкой, пока он не превратится в блин. Можно назвать этот блин тарелкой и играть в обед, можно назвать его стеной и строить дом… Но ничто не сравнится с дорогой.
Все новые и новые куски отрываются, укладываются и плющатся, и вот уже вдоль всего стола идет дорога от Тёмы к Ване, от Вани к Маше, от Маши к Андрюше. Во-первых, дорога — это изучение и покорение пространства, что является одной из главных задач ребенка. Во-вторых, по дороге могут ездить его любимые машинки, с которыми он не хочет расставаться и на занятии. В-третьих, если дорога длинная, то Ване приходится договариваться с Машей, Тёме — с Ваней, а Маше — с Андрюшей. Дети общаются и учатся делить между собой пространство. В-четвертых, дороги ведут откуда-то куда-то. Начав с дорог, можно играть и в город, и в стройку, и в гости, и во все остальное, что только может быть на свете. А уж если начать строить мосты… В-пятых, строительство дорог — занятие не только интересное, но и долгое, и оно может занять ребенка на весьма продолжительное время.
Разумеется, дороги можно мостить не только ладонями. У нас есть скалки, и наши дороги мы раскатываем скалками.
Абстрактная и предметная живопись
Тёма устал лепить, и я даю ему бумагу с красками. Минут двадцать он вдумчиво выводит на листе разного цвета линии, точки и закорючки, иногда сообщая нам о содержании своей работы: «Это дорога. А это мост. Машина едет. Упала с моста. В реку. Надо ее вытащить. Подъехала другая машина. А это солнце. А тут я стою и смотрю».
Результат его творчества выглядит как шедевр из Музея абстрактного искусства. Но для Тёмы это предметное искусство — ведь он сам придумал и сам нарисовал вполне конкретные вещи.
На стенде висит работа того же Тёмы с занятия по живописи — новогодняя елка с украшениями. Учительница по живописи всегда рассказывает детям, какой краской какую линию где провести, чтобы получилось похоже на елку. Потом она велит им понаставить по всей елке яркие точки — игрушки.
Для Тёмы это абстрактная живопись, ведь он не задумывался над тем, почему он так рисует. Хотя результат вполне похож на елку, и сам Тема это осознает.
Задания для родителей
Выходим с детьми гулять. В песочнице ползает трехлетняя девочка. Рядом стоит мамаша, курит и беседует с другими мамашами о шмотках. Периодически она посматривает на свою дочь и злобно орет: «Что ты ползаешь?! Возьми совочек и копай!»
Мне хочется ей сказать: «Ты сама возьми да покопай». Почему ребенок должен заниматься тем, что даже взрослому скучно?
Мне кажется, развивающие пособия написаны неправильно. В них описаны задания для детей, хотя читают пособия взрослые. Нужно в пособиях давать задания для взрослых: «Выкопайте совком ямку», «Раскрасьте красками картинку», «Слепите из глины елочку». Пусть мама или папа сначала сами выполнят все задания, а потом подумают, что из этого будет интересно их ребенку и как это до него донести.
Интерес
А в это время наши дети в этой же песочнице загружали в тачку песок. Песка мы недавно заказали целую машину, он лежит огромной кучей в одной из песочниц. В других песочницах бывшего детского сада песка не было с советских времен. Тачка — настоящая, купленная для дачи, но пока обитающая в студии под лестницей.
Без передыху трое наших мальчишек и одна девочка кидали в нее лопатками песок, и за час мы перевезли в соседнюю пустую песочницу четыре или пять тачек. И никаких проблем с дисциплиной. Главное — найти детям интересное занятие. (Впрочем, это касается и взрослых.)
Тачка наша была сделана на заводе «БелАЗ» и своей формой и размерами напоминала карьерный грузовик. Когда нам надоело грузить песок, дети уселись в тачку, и я прокатил их «по местам трудовой славы». Перед тем как уходить домой один из них, Глеб, подошел ко мне и сказал: «Когда я вырасту, буду работать на такой же машине, как эта тачка».
Необыкновенный человек
Мама одного нашего студийца, четырехлетнего Владика, рассказала, что недавно он сообщил родителям: «Вот ты, папа, — обыкновенный человек. И ты, мама, обыкновенный. А я, когда вырасту, буду необыкновенным человеком».
Папа (выпускник консерватории, музыкант) и мама (фольклорист, музыкант, ведущая детской студии) глубоко вдохнули.
А Владик выдал: «Я буду водителем».
Впрочем, у Владика есть все основания для подобных заявлений. Он уже необыкновенный человек. Я понял это, когда он в три года стал делать в кусках глины дырки. Обычно дети в этом возрасте производят с глиной внешние действия: бьют, мнут, плющат, режут, собирают вместе, отрывают кусочки, накладывают куски один на другой. Проникнуть внутрь куска, сделать поделку с внутренней пустотой — такое желание возникает обычно годам к четырем. Оно связано с более глубоким ощущением пространства, это уже начало пространственного, конструктивного мышления.
За дырками последовали пещеры, дома, печи, машины с кабиной, и дальше пошли уже почти одни машины. Большие, маленькие, легковые, грузовики, трактора, бульдозеры…
Мама жаловалась: «Я ему и сказки читаю, и книжки вместе смотрим, и песни поем, а он только машины лепит и только машины рисует».
По-видимому, машина для мальчишек означает что-то гораздо большее, чем просто автомобиль. Раньше мальчишки бредили конями, теперь — машинами. Машина — это способ преодоления, покорения пространства. А пространство — это символическая система, требующая конструктивного мышления, аналитики. Владик — аналитик, он быстрее всех научится читать, считать, рассуждать логически. Хорошо, что у Владика такие «гуманитарные» родители, они сумеют компенсировать его аналитический уклон творческими занятиями, не будут эксплуатировать его интеллектуальные способности.
Недавно Владик научился рисовать машины, развернутые вполоборота (если говорить научно, в аксонометрии). В четыре с половиной года, хотя и в восьмом классе это не всем доступно.
Людей Владик тоже лепит — водителей.
Вазочка для мамы
Бабушка пятилетней Ксюши говорит: «Все дети лепят и чашечки, и тарелочки, а наша сидит да зверюшек каких-то делает».
Бабушка не понимает, что она должна только радоваться тому, что внучка лепит зверюшек. Я пытаюсь объяснить ей, что:
— во-первых, слепить зверюшку гораздо сложнее, чем чашку. Так что если девочка умеет делать зверей, то уж с чашечкой наверняка справится;
— во-вторых, зверюшек лепить интереснее, чем чашечки, грибочки и даже елочки. Чашечки дети лепят по заданию воспитателя, а зверюшек Ксюша придумывает сама. А если девочка сама придумывает, что ей лепить, то это говорит только о ее развитой творческой инициативе;
— в-третьих, зверюшек лепить полезнее, чем тарелочки. Это ведь не просто зверюшки, а из сказки. А если не из сказки, то девочка тут же придумывает, что это за зверюшки, откуда они и что они делают. Значит, у девочки слово не расходится с делом, она может воплотить в материале свои мысли и осмыслить сделанное своими руками;
— в-четвертых, эта девочка молодец уже потому, что в пять лет не всякий ребенок слепит зверюшку, похожую саму на себя.
Нам с бабушкой все же удалось раскрутить Ксюшу на вазочку. Помог нам в этом трагический случай. Целый урок она лепила динозавра, который больше всего был похож на обычного человека с большими пальцами на руках и ногах, и потом еще один урок раскрашивала его и лепила загородку, в которой он будет жить, чтобы никого не напугать. В самом конце второго урока она случайно ударила человека-динозавра об стол, и у него отломилась нога. Ксюша даже заплакала: столько работы, и все зря.
Чтобы загладить неприятное впечатление, Ксюше нужно было быстренько слепить что-нибудь еще. Тут-то мы с бабушкой и насели на нее с идеей сделать вазочку, тем более что пришедшая в это время на следующее занятие группа шестилеток усердно занялась лепкой кувшинов из укладываемых одну на другую по кругу колбасок.
Ксюша утерла слезы и одним махом соорудила по этой технологии вазочку на ножке, чего не додумался сделать никто из старших детей и чего я не показывал. После этого мне только и оставалось, что сказать бабушке: «Я же вам говорил. Для нее все эти чашки-плошки — ерунда».
Интересно, что, слепив вазу, Ксюша стала думать над тем, что в нее положить. Тщетно мы объясняли ей, что это просто вазочка, в которую потом можно будет положить что угодно. Нет. Вот что значит образное мышление. Ксюшу не устроил просто предмет, ей важно создать цельный, законченный образ. Раз есть ваза, значит, должно быть и ее содержимое. Только слепив гроздь винограда, она успокоилась и ушла домой.
Почему же беспокоится бабушка? Чашка и плошка — простые, понятные, а главное — полезные вещи. А в зверюшках нет никакой пользы, это просто игрушки. Но не об этом ли написано у великого Лао-Цзы:
Из глины сделан горшок,
Но только ради той пустоты, что внутри.
В материальном — польза,
В нематериальном — суть.
Черепаха под капельницей
Шестилетний Игорь обожает черепах.
У него дома живет черепаха Яшка, и когда он пришел к нам в студию, он мог говорить только о черепахах. На лепке он занимался только черепахами. Потом поостыл, занялся другими вещами, но вот недавно слепил очень натуральную броненосную черепаху и попросил меня ее обжечь, чтобы она стала твердой и можно было с ней играть.
При обжиге черепаха почему-то разбухла, и у нее из живота вылез большой глиняный пузырь. Поначалу Игорь был в восторге — он любит анатомические подробности и курьезы. Но потом задумался о самой черепахе и чуть не заплакал. «Ей ведь больно, что же теперь с ней будет?»
Я попытался его успокоить, мол, это будет старая больная черепаха, а ты слепи новую, здоровую. Но Игорю эта идея не понравилась. Он взялся за глину и стал что-то сосредоточенно ваять. Через некоторое время говорит:
— Это будет ее кровать.
Потом прилепил тонкие колбаски к кровати и черепахе:
— Она лежит под капельницей.
Добавил еще колбасок, и черепаха оказалась вся утыкана «капельницами». Потом приделал сбоку кусочек бумаги:
— А это у нее фильтр. Она полежит под капельницей, пока я буду на других занятиях, выздоровеет, а потом я заберу ее домой.
И ушел на занятие по развитию речи. А я ушел по своим делам. После занятий я обнаружил на столе пустую «больничную койку» с висящими в стороны «капельницами». Черепаха, видимо, выздоровела.
Кусок побольше
Я покупаю глину на Гжельском керамическом заводе валюшками (упаковками) по 20 килограммов. Когда я достаю из шкафа очередную валюшку и ставлю ее на стол, все дети хором кричат:
— О-о! Какая огромная!
Валюшка всегда стоит на краю стола, и каждый ребенок всегда может сам подойти и отрезать или отломать от нее кусок такой величины, какой ему захочется.
Детям, а особенно мальчикам, часто хочется померяться силой с «великаном». Мои валюшки прекрасно выполняют эту роль.
Глины мне не жалко. Все излишки, которые дети не использовали на занятии, я заминаю обратно в большой ком и даю следующей группе.
Оторвать руками удается не так уж много — кусок величиной с кулак или два. Но у меня есть специальный инструмент — тонкая стальная проволока в локоть длиной с двумя деревянными ручками на концах. Ею можно резать мягкую глину так же, как раньше в магазинах резали развесное масло. Эта операция доступна любому ребенку от двух с половиной лет. А вот поднять отрезанное…
Если ребенку хочется взять себе кусок побольше, я не запрещаю ему и не говорю ничего про жадность, других детей и экономию. Но когда он пытается поднять и отнести на свое место пять килограммов глины, он сам понимает, что всем желаниям есть предел.
Что можно, а что нельзя
Если разрешать детям то, что не требует запрещения, то потом гораздо проще убедить их в том, что нельзя делать действительно запретные вещи. Разрешай разрешаемое, и этим ты запретишь запретное.
На моих занятиях можно:
— лепить то, что хочешь;
— лепить так, как хочешь;
— ломать то, что сделал сам;
— иногда ломать то, что сделал учитель;
— раскрашивать поделки красками;
— пачкаться;
— разговаривать;
— ходить по классу;
— играть в слепленные игрушки;|
— играть в игрушки, слепленные учителем;
— самостоятельно брать глину и инструменты;
— заниматься любой другой конструктивной деятельностью: рисовать, вырезать из картона, рассказывать сказки, истории и так далее.
На моих занятиях нельзя:
— кидаться глиной;
— бросать глину на пол;
— пачкать других детей;
— ломать то, что сделали другие дети;
— откровенно бездельничать;
— громко кричать;
— явно мешать другим детям;
— отбирать у других детей игрушки и инструменты.
Глина учит
На моих занятиях главный учитель — глина, а я лишь ассистент. Я помогаю ей, настраиваю детей на общение с глиной.
В Древнем Китае была принята такая система оплаты труда деревенского врача. Доктор регулярно обходил всех своих клиентов и брал установленную плату в том случае, если человек был здоров. А если заболевал, то доктор начинал его лечить и не получал платы до тех пор, пока не вылечит.
Больше всего мне нравятся те занятия, когда глина и дети вовсю трудятся, а я сижу себе и рассказываю им всякие басни.
Агрессия
Шестилетний Андрей, мальчик интеллигентного вида с грустными глазами, уже полгода лепит у меня на занятиях только монстров. Монстров из фильмов, монстров из компьютерных игр, монстров из собственного воображения. Чем бы ни занимались другие дети, у Андрея на уме только они. Монстры у него получаются довольно схематичные: эдакие груды глины с торчащими в разные стороны рудиментарными руками и ногами, какими-то палками, саблями-зубочистками и другими ужасами. Делает он их довольно быстро и потом начинает с ними сражаться: рубить, резать, колоть, ломать и так далее.
Чем занимается Андрей, кроме нашей студии? Смотрит бесконечные фильмы-ужастики и учится в какой-то скучной группе подготовки к школе. Киноагрессия не переваривается в душе, она накапливается и требует выхода. Усталость от скучных занятий не находит себе оправдания, накапливается, превращается в беспредметную злость. Времени поиграть, побегать, разрядиться у Андрея практически нет.
Так что когда он убивает своего очередного монстра, я за него только радуюсь.
Шестилетний Даня врывается в класс и начинает наматывать круги по классу. Бросается на валюшку глины и начинает молотить ее скалкой. Отрезает кусок, швыряет на стол, начинает бить и мять. Никакие уговоры и предложения заняться делом на Даню не действуют. Другие дети смотрят на него с интересом, а новенькие еще и с удивлением.
К середине занятия Даня усаживается за стол, затихает и начинает думать. В какой-то момент он хватается за глину и последние десять минут занятия усердно лепит, а иногда даже остается доделать что-то после занятия. Но потом опять начинает бегать из конца в конец студии.
У Дани агрессия врожденная. Родители на него покрикивают, но в меру. Просто такой он моторный человек. Но учится сдерживаться. На занятиях по развитию речи, где урок более структурированный, у Дани уже почти получается быть дисциплинированным.
Трехлетний Ваня приходит на занятие и с ходу требует: «Сделайте мне динозавра. Нет, сделайте двух динозавров, они будут драться».
Я наспех леплю ему двух уродцев, Ваня берет их в руки и начинает с упоением бить одним по другому. Когда один из несчастных теряет голову, ноги и хвост, Ваня его бросает и ведет победителя драться с игрушками других детей и с самими детьми.
В основном это приобретенная агрессия. Дома с Ваней разговаривают не словами, а руками. Хватают, ведут, отбирают, шлепают, иногда, наверно, и всерьез поколачивают. При этом утверждают, что очень его любят. Мальчик привык, что телесный способ решения конфликтов — это норма. Чему он научится дальше — одному богу известно. Но Ваня умный парень, интеллект у него будь здоров. Может быть, научится и скрывать свои чувства.
Сколько можно заниматься?
Некоторые родители приходят и говорят: «Он (она) так любит лепить, дома сидит часами. Запишите сразу на два занятия подряд».
Одно занятие у нас длится полчаса, в соответствии с гигиенической нормой для детей дошкольного возраста. Между занятиями десятиминутная перемена. Два занятия плюс перемена — всего час десять. Идея родителей мне не нравится, но я соглашаюсь, чтобы попробовать, что получится.
Получается бардак. Дети начинают баловаться и бегать по классу даже раньше, чем заканчивается первое занятие. Я призываю их к порядку и работе, но слышу резонный ответ: «На втором занятии успею».
Тогда я отказываю родителям в двойных занятиях и прошу забирать детей сразу после окончания первого. Но некоторые дети, усердно проработав целое занятие, просят остаться и полепить еще.
Родители говорят: «Ну вот видите! Пусть ходят на два занятия». И тут я понимаю, что это как раз тот самый случай, когда один плюс один не равняется двум.
Наука совершенно справедливо утверждает, что дети пяти-шести лет способны концентрировать внимание в течение не более двадцати минут. Плюс пять-десять минут на раскачку и приборку — получается как раз получасовое занятие. Если ребенок знает, что у него на все про все полчаса, то в начале занятия он собирается с мыслями и работает с толком. Если дети начинают баловаться раньше конца занятия, я всегда могу их приструнить, напоминая, что занятие скоро кончится и они ничего не успеют. А если изначально ребенок идет на часовое занятие, то ни то ни другое не работает.
Разумеется, в охотку ребенок может просидеть за глиной и больше получаса. От меня, как от учителя, это не требует никаких усилий, в это время я могу заниматься со следующей группой. Спокойно занимающийся своим делом ребенок даже помогает мне — подает пример еще не настроившейся на работу новой группе. Но настроить дошкольников сразу на часовое занятие я не могу.
Тема и технология
Однажды я решил поиграть с детьми в Аладдина. Вот, думаю, творческая тема: джинны у нас будут лепить дворцы и другие вещи по желанию Аладдина. Но до этого дело не дошло. Когда я слепил Аладдина, а дети сделали ему по лампе, перед нами встала задача — вытащить из лампы джинна. Чтобы вначале он сидел внутри маленькой лампы, а потом вылез и стал огромным и ужасным. Как это сделать наглядно?
Очень просто: вырезать его из бумаги, свернуть в комочек, засунуть в лампу, а потом вытащить и развернуть. Вот и новая техника: сочетание глины и бумаги.
В другой раз я привез с дачи ветки и мох. Что-нибудь, думаю, из этого да выйдет. Дети, начиная с самых маленьких, трехлеток, сразу кинулись втыкать ветки в куски глины, лепить кусты, деревья, лес. Ну, слепили птичек, рассадили по веткам. А дальше? Надо населять лес людьми. А какие люди живут в лесу? Индейцы.
Так мы стали играть в индейцев. Слепили им из веточек шалаши, развели костры, потыкали самим индейцам в головы палочки-перья. На охоту ходили, свадьбу дочери вождя устроили…
Иногда технология вырастает из темы занятия. А иногда, наоборот, тема из технологии.
Пока растут идеи…
Среди моих студийцев есть еще один гений — Максим. Я это понял в прошлом году, когда он на первом или втором занятии слепил железную дорогу с паровозом и вагонами. В четыре с половиной года! Круговая дорога из лепешек была расчерчена на рельсы и шпалы, и на ней стояли четыре объекта, в очертаниях которых однозначно угадывались вагоны и паровоз.
Максим вместе с более старшими детьми лепил дома, замки, гаражи и машины. Но меня удивляло, что все у него получалось очень низким, как бы плоским. Когда я предлагал ему достроить второй этаж, он вежливо уклонялся.
Я объяснял это себе тем, что он и сам маленький ростом, и это как-то связано с его мироощущением и творчеством. Однажды он поразил меня своей поделкой — рыбой-пилой. Это был скорее чертеж или скелет рыбы-пилы, собранный из тоненьких глиняных колбасок и разложенный на столе.
Чтобы заинтересовать мальчишек лепкой человеческой фигуры, я понаделал рыцарей с мечами из зубочисток, в выразительных боевых позах. Максим стал лепить лежащего человека и только потом вынужден был поставить его стоймя. В конце концов он стал лепить объемные вещи — разные и интересные. Да и сам немного подрос.
Многие дети рассказывают и объясняют, что они делают. Максим — не всегда. Начал что-то лепить, явно что-то уже сделал, но на вопрос «Что это будет?» отвечает неопределенно: «Не могу точно сказать», «Пока непонятно», «Еще не решил». И смотрит эдак с хитрецой. Поработает еще немного, доделает, и потом объясняет, что да как.
Воздушный шар
Часто дети приходят со своими собственными идеями и спрашивают, как это слепить. Иногда не спрашивают, а сразу берутся за дело. Иногда, если я вижу, что поделка не получается, то пытаюсь как-то оптимизировать технологию.
Но бывает, дети приходят с такими дикими идеями, что мне остается только руками развести. Даня пяти с половиной лет как-то заявил: «А знаете, что я сегодня буду делать? Воздушный шар из глины».
И сделал. Неважно, что корзина получилась больше самого шара. Детям важна суть вещи, как они ее понимают. В корзину могли садиться пассажиры, вверх из нее торчали четыре колбаски-веревки, а на них — шар.
Пространство игры
Поначалу я каждый раз после занятий убирал со столов все поделки, обломки, глину, инструменты, снимал листы оргалита, вытирал начисто столы. Чтобы был порядок. Но однажды поленился и бросил все как есть: мусор собрал, а глину и часть поделок оставил.
А на следующее утро понял, что так мне проще начинать новое занятие. Ведь дети не всегда сразу принимают идею. Расскажешь им что-нибудь, думаешь: вот сейчас они заинтересуются и будут это лепить. Но нет — они пришли со своими впечатлениями и лепят свое. Однако слово мое у них где-то отпечатывается, и на следующих занятиях кто-нибудь да спросит: когда, мол, будем лепить то, о чем вы говорили?
А если на столе осталось что-то с прошлого занятия, то им проще вспомнить и настроиться на работу.
Так что теперь у меня на середине стола всегда что-нибудь стоит: лес, горы, звери, дороги, дома. Дети приходят, смотрят, начинают думать и часто сами придумывают, что им хочется слепить.
Однажды я случайно оставил на столе три целых валюшки, и они подсохли так, что уже не годились в работу. И всю следующую неделю мы играли в горные острова: понастроили на них замков, мостов, дорог. В пещерах по бокам жили птицы и отшельники, от пристани наверх вел лифт, между островами плавали акулы и крокодилы. Пока острова наши совсем не высохли и к ним уже ничего не клеилось.
Что можно делать с глиной
Сейчас в широкой продаже нет глины для детского творчества. Где же ее достать? В Москве, в магазине для керамистов «Хорсс» по адресу: метро «Динамо», ул. Верхняя Масловка, д. 18, во дворе. Там она есть всегда: красная, белая, шамот… Летом на даче обычно можно найти глину, выкопав яму в три-четыре штыка глубиной. Правда, она более «тощая», чем керамическая. В ней много песка, и поэтому она не такая пластичная.
Что делать с глиной? Возьмите кусок глины величиной с кулак. Вытяните из него, не отрывая, четыре «колбасы» — это ноги. Вытяните еще одну «колбасу», потолще — это голова. Потом еще одну, потоньше — это хвост. Все! В зависимости от длины, толщины и направления ног, головы и хвоста вы получите всех возможных зверей.
Оторвите хвост, поверните задние ноги вниз, а передние в стороны — вот и человек.
Купите деревянную скалку, добудьте кусок твердого картона или оргалита. Положите картон на стол. Раскатайте скалкой глиняный блин толщиной в палец, подрежьте ножом края — это стена. Раскатайте так же пол и еще три стены, соедините, вырежьте ножом окна и двери — получится дом. Крышу или второй этаж добавьте по вкусу.
Вот и все. Закатайте вашему ребенку рукава и поиграйте с ним в то, что вы слепили. Успех обеспечен.
Что делать, когда ребенок наиграется и поломает все, что вы с ним налепили? Перемять всю глину, чтобы получился однородный ком, и герметично упаковать в полиэтиленовый пакет. Если глина чуть подсохла, то нужно сначала завернуть ее во влажную тряпку, а потом уже в пакет.
Если глина высохла совсем, то ее можно размочить в небольшом количестве воды, подсушить, перемять, и она опять будет готова к употреблению.
Главное: лепите не поделки, а игрушки.
Идеал красоты
Играя в глину, дети привыкают к тому, что игрушки, а значит и все вещи, можно делать самим. Это учит их самостоятельности. Они сами решают, что лепить, и привыкают мыслить независимо. Кроме того, мы постоянно разговариваем и играем в только что слепленные игрушки. Я практически не даю детям конкретных заданий, а конкретным приемам лепки учу по ходу дела, когда появляется в этом необходимость.
Большая часть моих собственных работ — это модели для детских игр. Они имеют намеренно упрощенную и грубую форму. Если показать ребенку точно и аккуратно сделанную вещь и предложить сделать такую же, он скорее всего скажет, что у него так не получится. Я стараюсь предлагать детям игрушки такой точности исполнения, которой они могут достичь сами.
Грубая поделка, передающая основную форму и идею вещи, не обремененная мелкими точными деталями, гораздо проще для восприятия и полезнее для развития ребенка, чем искусно сделанная вещь. В ней больше простора для воображения и сотворчества. Поэтому я лишь изредка леплю детям «красивые» игрушки — чтобы они помнили, что идеал красоты все же существует.
Что дальше?
Описанный здесь подход полезен для детей до 7—8 лет. Более старшим детям он будет, на мой взгляд, вреден. Для них это будет простое баловство. Они уже меньше доверяют взрослым, поэтому на одном только интересе и кураже дисциплину на занятии не удержать. На фантазию приходится полагаться гораздо меньше, потому что их уже начинают мучить комплексы, и бывает трудно раскрутить детей на самостоятельное мышление. Если у школьника фантазия развита (точнее, не задавлена), то он и без подсказки будет ее применять. Если же она задавлена, то ее раскрепощением и развитием нужно заниматься отдельно.
Кроме того, старшим детям важно, чтобы поделка была как можно больше похожа на оригинал. Им интересно лепить не столько игрушки, сколько украшения и «практичные» вещи. Но при этом терпения и технических способностей у них гораздо больше, чем у дошкольников. Так что, в отличие от дошкольников, они способны с пользой для себя выполнять долгие технические задания.
Ибо не зря сказано: «Всему свое время, и срок каждой вещи под небесами».
Алексей ЛЕЛЬЧУК
